Кажется, она всего уже добилась. Народная артистка России, художественный руководитель ансамбля «Русская песня» и театра «Русская песня», ни один значимый концерт без нее не обходится…

А она мечтает, что театр переедет в новое здание, что фестиваль «Песня России» опять поедет по поселкам и деревням. Что национальную культуру не забудут в угоду дешевой попсе. И что настоящая народная музыка, которая выворачивает душу, зазвучит наконец с телеэкрана.

В гостях у «Труда» сегодня Надежда Бабкина.

— У вас было счастливое детство?

— Да. У меня не было Барби и всего того, что сегодня предоставляют детям в избытке. Зато мы мастерили кукол своими руками, вкладывали в них душу. Мы жили в деревне, и, когда родители привозили из города игрушечную посуду или мебель для моих кукол, для меня это был ларец царственный. У меня под печкой был свой город со всей его социальной сферой: продавцами, медиками, учителями… У меня было нормальное детство: с шалостями и проделками, но всех нас приучали к труду. Я знала, что должна натаскать дров, натопить печку, принести воду, присмотреть за скотиной, курам дать зерна, корове сена подкинуть. Обычная деревенская жизнь, туалет во дворе, и никто по этому поводу не капризничал. Я не говорю, что надо отказаться от цивилизации, ни в коем случае, но нужно относиться к этим вещам проще.

— У нас до сих пор есть деревни, где никаких удобств, где люди по-прежнему воду таскают на себе, даже электричество там дают только в определенные часы.

— Я сама таких мест полно видела. Люди приспосабливаются, но уезжать не хотят. Говорят: «Куда мы поедем? У нас за бугорком кладбище, там родители и деды лежат». Молодежь, конечно, уезжает. Где там получать образование, если даже школы закрываются?

Ощущение деградации, никакого движения вперед. А все потому, что отсутствуют мощные госпрограммы. Нет идеологии страны, направленной на развитие души человеческой. Именно это определяется словом «культура». Культура — это ведь не развлекуха. В моем понимании это общение, уважение, образование, научные открытия, физическая культура. Это все то, что нам необходимо для реализации собственного эго, ведь каждый человек в чем-то талантлив. И в любом деле человек может заявить о себе миру.

— Чем отличаются зрители из глубинки от столичной публики?

— В провинции люди теплее, более чуткие и, кстати, более гибкие. Они испытывают огромную потребность в духовной пище, но хотят получать ее не из интернета. Они очень ценят живое общение, глаза в глаза и с рукопожатием. Вы не представляете, с каким трепетом они слушают, как аплодируют, какие вопросы задают! Там я как будто глоток свежей воды выпиваю, сплю, как младенец, «перья свои чищу»… Там отношение людей совершенно другое: если ты, скажем, заблудился, любой остановится и подробно объяснит дорогу. Вот эта доброта свойственна людям, живущим в России. И меня совершенно не пугает, что морозы где-то 40 градусов. Я все равно туда еду, делаю с ними совместные программы… К примеру, в Якутии есть безумно интересные народные коллективы. Люди в них, кстати, вполне современные, модные, красиво одетые, но древние традиции и национальный колорит для них на первом месте. И даже новый коллектив, который еще никто не знает, собирает полные залы! Люди приходят просто поддержать своих, они буквально спасаются народной культурой. Чего нельзя сказать о нас, жителях центральной России.

— Нас просто много…

— Ну и что, что много? Значит, и взаимная поддержка должна быть более сильной. В этой ситуации нам дана возможность сплотиться. Конечно, у нас огромная страна, и ко всем народам надо относиться аккуратно и с уважением. Но всегда буду настаивать, что государственную политику надо выстраивать, исходя из интересов в первую очередь русского народа как государствообразующего. И тогда соседство с другими национальными традициями будет более крепким и значимым.

Я не ханжа, люблю современную музыку, могу потанцевать, повеселиться. Но если свою профессиональную жизнь я посвятила национальной культуре, то она волнует меня больше всего.

У нас в Алтайском крае руководитель самодеятельного коллектива, который еще сам на баяне играет, получает 4500 рублей, а если работает на полторы ставки, то 7 тысяч, но это уже потолок, больше просто невозможно. Такая зарплата у мужика — разве это не издевательство? И ведь никому до этого нет дела. Никому! И о какой самодеятельности: искренней, заводной, на которую раньше специально в район ехали, — вообще можно говорить?

А в столице со сцены льются мщение и зависть. Я этой зимой на новогодние каникулы осталась в Москве, каждый день ходила по театрам… Только два представления меня порадовали: мюзикл «Русалочка» (да и то не наш, голландцы привезли) и спектакль «Рассказы Шукшина» в Театре наций. Первый — родом из детства, с мультяшными декорациями, я сразу свой театрик под печкой вспомнила. Второй — это, наоборот, такая боль и правда жизни, от которой плакать хочется. Вот на этих двух спектаклях я получила удовольствие. Все остальное — зависть, сквернословие, мат со сцены — и это считается форматом сегодняшнего дня.

— А вы хотите, чтобы со сцены о вере говорили?

— Вера — глубоко личное дело, не надо про нее говорить. Но если человек вообще ни во что не верит, все становится бессмысленным. Во что-то нужно веровать: в Господа, в свой успех, в свое счастье, в свою семью. Наше информационное и энергетическое поле сегодня настолько острое, что надо быть весьма осторожным. Не успеешь подумать что-то плохое, как зло тут же к тебе возвращается, причем с неожиданной стороны. Людям не хватает душевной теплоты, внимания. А нас все пытаются приучить жить, как в Америке, где люди вообще друг друга не касаются, где все чужие. У нас такого никогда не было.

— По-моему, нигде в мире не поют за столом, только у нас…

— Только у нас! Поэтому на Западе так восхищаются, когда слышат наше многоголосье. Для них это в диковинку — как медитация, ворожба. Умные политики такие вещи использовали в дипломатических интересах. Прежде чем вести беседы со своим оппонентом, они приглашали артистов, чтобы те красивым пением расположили душу человека к беседе, и только после создания нужной атмосферы начинались переговоры, которые проходили блестяще.

Национальная культура во все времена составляла стержень любого государства. И государство всегда ее поддерживало. А у нас взяли курс на всеобщую коммерциализацию и уже приучили людей к дешевой попсе, к усредненному звуку… В результате, когда люди собираются, никто толком не может ни спеть, ни станцевать.

— В ближайшее время мы услышим от вас что-нибудь новое — по телевизору, например?

— С телевидением вообще сложно. Мы из экспедиции привозим необыкновенной красоты произведения, я хочу спеть этот репертуар, но мне говорят: это неформат, если хочешь участвовать в этом концерте, спой то, что подходит нам. Я отвечаю: надоело, это уже выглядит как клюква, и у зрителей создается впечатление, что другого я ничего не умею. Но ничего другого телевидению нашему и не нужно, поэтому приходится закусывать удила и соглашаться. И я вынуждена надеть на себя русский костюм и хотя бы достойно сделать то, чего душа не хочет. А ведь есть такая народная музыка, которая буквально выворачивает душу, как будто начинает сама земля говорить — такие песни мы собираем в экспедициях. Люди приходят на сольный концерт и спрашивают: а почему мы этого по телевидению не слышим? А потому что это все закапывают молодые люди, которые руководят нашим ТВ-процессом и вообще ничего об этом не знают. Проще всегда отказаться, чем познать.